Форма входа

Категории раздела

Перепросмотр и техника Свидетеля [7]
Тенсегрити [5]
Шаманизм [18]

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
CURRENT MOON
 

Наша кнопка

Сайт Inverted Tree

Сайт Касталия

Сайт харьковского лагеря ОТО

Магический колледж Телема-93

Анасхор

Lizi Black

Герман Гессе : немецкий писатель

occultlibrary.ru

Svarte Aske

Horus/Maat Lodge

Illuminates Of Thanateros

VELVET REVOLUTION

Конкурс «Оккультное просвещение — 2013»
Пятница, 29.03.2024, 10:17
Приветствую Вас Гость
Главная | Регистрация | Вход | RSS

         
      

Каталог статей

Главная » Статьи » Телесно ориентированные практики » Перепросмотр и техника Свидетеля

Потеря памяти.Джон Зерзан

Память, согласно Анри Бергсону, занимает пространство между разумом и телом. Поэт Вильям Мервин называет ее «тем, с чем мы забываем». Наоборот, одно из самых серьезных убеждений Фрейда состояло в том, что прошлое, однажды уже испытанное, невозможно уничтожить.

Сегодня современность несет всех и вся в головокружительном темпе, далеким от того, который был раньше. Нынешняя культурная озабоченность памятью, например, чрезмерное внимание современной историографии 1, свидетельствует об обобщенном и довольно непонятном смысле потери 2. Смысл – что так много всего потеряло свое значение в современной жизни. В жизненном пространстве массовой культуры высоких технологий «память сама по себе воспринимается как находящаяся в состоянии ненадежности или, даже распада» 3. Тело представляется эпизодическим, отрезанным от непрерывности, с которой оно было связано раньше. Память кажется дрейфующей, атрофирующейся, намекая на кошмар будущего без памяти 4.

Это является поиском оснований для активной жизни, в отличие от пассивной надежды на выживание в помутненном мире, который определяет память как познавательную проблему. Память является связью с тем, что инстинктивно, не инструментально. Чарльз Скотт относил к ней «ускользание от систем и формулировок» 5. И рассматривал парадокс, вовлеченный в запрет на воспоминания. Характерно, что воспоминания появляются как спонтанные эвокации, неодомашненным способом, без наших команд.

В случае с травматической памятью, требуется работа скорби, и не только там, где затрагивается только индивидуальное страдание. Критическая память может быть необходимым элементом интуиции и исцеления, где встречаются коллективная и персональная памяти. Мы помним, что правящая культура полагает, что мы будем помнить, но этот социальный процесс может быть изменен.

Память многолика. Почему так много воспоминаний из детства приходят к нам в жизни позже? Как человек, сталкивающийся с ситуацией, опасной для жизни, ощущает переживание панорамной памяти, во время которого вся его жизнь пройдет перед его глазами за один момент? Почему в наше время память так сильно изменилась? Как Джон Котрэ понимал, «контекст автобиографической памяти (сейчас) сильно отличается от того, каким он был (1900), и световые годы пролетели с момента, когда он был присущ всей человеческой жизни» 6.

Все же, что является более уникальным, чем воспоминания, которые к нам возвращаются – это бесценный аромат, который взывает к нам, пробуждая наши чувства и эмоции. Теодор Адорно в своих откровениях сказал, что «я просто хотел возвратиться туда, где прошло мое детство, в конечном счете, то чувство, которого мы достигаем в жизни, немного больше, чем попытка понять наше детство в процессе его трансформации» 7. Ранние опыты ограничивают нас временем и пространством, и мы немного удивляемся, когда обнаруживаем, что цепляемся за них, ищем их, в то время как жизнь отрывает нас от этих основ. «Где будет здесь сегодня вечером? Где я? Где вы?», - задавался вопросом Керуак в книге «Тщеславие Дулуоза», построенной на воспоминаниях своей молодости 8.

С другой перспективы, память это просто еще один социальный инструмент, который легитимизирует безумное и злобное общество. Но греческое слово, используемое для обозначения памяти, анамнесис, говорит о возвращении, взятии назад, открытии чего-то, что уже было испытано. И соблазн того, что мы ощущаем как невинное и непосредственное, является приятным мотивом. Как и мечты, воспоминания не связаны с временем. Время не может их коснуться.

Мы знаем, что социальная память разбита историей, но вспышки нашей довольно ранней подноготной могут оставаться в нашей личной памяти. Сейчас, не меньше чем наши собственные жизни, вся жизнь на земле находится под угрозой, требуется новый вид воспоминания, вспоминания опыта, который был в значительной степени похоронен, а теперь срочно необходим. «Воспоминание прошлого может способствовать опасному проникновению в сущность, а установленное общество, кажется, опасается субверсивного содержания памяти», - замечает Герберт Маркузе 9. Мы должны заново открыть некоторые виды глубокой памяти для работы против структурной амнезии, конструируемой и постоянно создаваемой цивилизацией. Наилучший потенциал памяти – это обещание спасительной надежды человеческого бытия на 99 %, без машинного приручения, которое представляет собой цивилизацию. То, что еще не полностью умерло, может быть пробуждено и повторно возвращено к жизни, если мы можем освободить себя от регламента времени.

Есть и физическая память, сокровенная материальная интенциональность, которая связывает нас с нашей Матерью Землей, в первую очередь, в активной имманентности прошлого наших физических тел. В мыслительной жизни, ничто, что когда-либо было создано, не может погибнуть, - делает вывод Фрейд. Этот принцип наиболее глубоко применяется к тому виду памяти, которая свойственна нам с глубин тысячелетий до нашего порабощения. Для Вальтера Бенджамина ключевой аспект мысли Пруста состоял в «еще не осознанном знании того, что было». Он продолжал размышлять, как проект писателя поворачивается к будущему: «неизбежное пробуждение построено как деревянная лошадь греков в Трое сновидений» 10. Льюис Кэрролл тоже сталкивался с этой латентной возможностью. «Я уверена, что моя память работает только в одном направлении», - замечает Алиса. «Я не могу вспомнить вещей до того, как они произошли». «Это плохой вид памяти, который работает только в обратном направлении», - замечает королева 11.

Память является телесной, живой. Но памяти – как и многое другое в наших сегодняшних жизнях, являются открепленными. Само понятие памяти может приблизиться к своему концу. Как осознанное предчувствие прошлого опыта, она поставлена под угрозу, так как прямой уникальный опыт теряет себя в путанице когда-либо более тревожной сферы жизни. Это развитие произошло не в одночасье. В своем эссе «Рассказчик», написанном в 1936 г., Вальтер Бенджамин огласил приговор, сказав, что «опыт упал в цене» 12. Адорно видел, что «видение человека без памяти – это больше чем просто аспект упадка, оно обязательно связано с прогрессом буржуазного общества» 13. Увядание опыта стало доминирующим лишь в техномире. Осажденные «информационной болезнью», завышенные и перегруженные данные обрезаются от какой-либо живой основы, и мы должны бороться за опыт настолько сильно, как когда-то боролись с ним. Память имеет тенденцию испаряться в этом лишенном оболочке контексте.

Все, что мы испытываем лишь опосредованно, в противовес персональному, разрушает источники нашей автономной глубины и памяти. Траектория заключается не во все увеличивающемся забвении, а в увеличивающейся непамяти: мы все меньше и меньше забываем. Морис Хальбвакс комментирует, что «история начинается тогда, когда заканчивается традиция» 14, отслеживая движение назад к моменту столкновения между историей и прожитым прошлым. В этом смысле (письменная) история сложена непосредственна против памяти, что сместило ее ценность в качестве социальной памяти.

Появление истории совпадает с доминированием инструментов системами технологии и рождением цивилизации. «Что является особым в истории памяти, это история способов ее передачи», - как выразился Пол Рикер 15, акцентируя эти два измерения. Технические средства распространения добровольного запоминания являются протезными и уменьшают уникальность проходящего момента. Технические средства бывают разными по форме. Платон утверждал, что грамотность не улучшает запоминание, а подрывает его. Письмо и печатный способ могут рассматриваться как технологии, которые передают оригинальную избыточную память. Технология подчиняет жизнь своим критериям, объектифицируя опыт в качестве технологической передачи. В исследованиях, посвященных запоминаниям продемонстрированных объектов, Гари Лупьян обнаружил, что вербальные определения фактически ослабляют память – и это недавний пример того, как символические формы пробираются между нами и миром 16.

Очевидно, что технология является центральной в проблеме глобального, необузданного эко-кризиса. Так же очевидна и потеря мыслей, памяти и чувств на основе высоких технологий. Вопрос «какой объем вашей памяти?», конечно же, сейчас имеет только одно значение, напоминая об исчезающих различиях между человеком и машиной.

Смысл прошлого в любом смысле вообще, - это случайность постмодернистской технокультуры. Потерянная, как и множество измерений, мест, смыслов, поскольку память постоянно преобразовывается в «ряд чистых и не связанных настоящих» 17, а настоящие обкрадывают существующее, непосредственность и структуру. Лэнгдон Виннер отлично сделал резюме всему этому: технология «это лицензия на забывчивость» 18.

Память – это избирательное, не унитарное явление. Общества охотников и собирателей, где не было институциализированной власти, не имели нужды в увековечивании тех, кто им предшествовал. Однако, мы должны обратить внимание на то, что Мерло-Понти назвал «мировой простраственной Памятью» 19.

«В прошлые десятилетия отношения между историей и памятью, историей и забвением, тщательно исследовались с беспрецедентной интенсивностью», - замечает Карло Гинзбург 20. Часть забвения, в когда-либо технологизированном жизненном пространстве, является давлением против памяти, которое проистекает из исчезновения различия между человеком и машиной и растущим овеществлением человеческих отношений. Это, в свою очередь приводит к угасанию специфического индивидуального опыта.

В середине 90-х я пытался исследовать память 21 и, прежде чем прошло десятилетие, было уже ясно, насколько агрессивней стало давление на память. Миллионы страдают бессонницей, поскольку растет стресс и беспокойство (кстати, стресс вызывает увеличение в организме гормона кортизола, который разрушает память).

Углубляя наши воспоминания двух миллионов лет человеческой жизни до наступления цивилизации, сможем ли мы построить мост к той реальности, которая отличается от нашего нынешнего кошмарного существования?

Перевод: Л. С.


1 Jeffrey Blustein, The Moral Demands of Memory (New York: Cambridge University Press, 2008), p. 176.

2 Geoffrey Cubitt, History and Memory (Manchester: Manchester University Press, 2007), p. 244.

3 Ibid., p. 61

4 Andreas Huyssen, Twilight Memories (New York: Routledge, 1995), p. 7.

5 Charles E. Scott, The Time of Memory (Albany: State University of New York Press, 1999), p. 9.

6 John Katre, White Gloves: How We Create Ourselves through Memory (New York: Free Press, 1995), p. 9.

7 Theodor W. Adorno, "Auf Die Frage: Warum sind Sie zurückgekerht" (1962 radio address), in Gesammelte Schriften (Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1986), p. 395.

8 Kerouac, Vanity of Duluoz (New York: Penguin Books, 1994), p. 205.

9 Herbert Marcuse, One-Dimensional Man (Boston: Beacon Press, 1964), p. 48.

10 Walter Benjamin, The Arcades Project (Cambridge, MA: The Belknap Press of Harvard University Press, 1999), p. 883.

11 Lewis Carroll, Alice's Adventures in Wonderland and Through the Looking Glass (New York: Penguin Books, 1998), p. 172.

12 Walter Benjamin, "The Storyteller," in Illuminations (New York: Harcourt, Brace & World, 1968), pp 83-84.

13 Theodor Adorno, quoted in Herbert Marcuse, op.cit., p. 99.

14 Quoted in Paul Ricoeur, Memory, History, Forgetting (Chicago: The University of Chicago Press, 2004), p. 398.

15 Ibid., p. 386.

16 Christine Kenneally, "When Language Can Hold the Answer," New York Times, April 22, 2008, p. D3

17 David Harvey, The Condition of Postmodernity (Cambridge, MA: Blackwell, 1990), p. 301.

18 Langdon Winner, Autonomous Technology (Cambridge, MA: The MIT Press, 1977), p. 315.

19 Maurice Merleau-Ponty, Phenomenology of Perception (New York: Humanities Press, 1962), p. 70.

20 Carlo Ginzburg, "History and/or Memory," in Robert S. Westman and David Biale, eds., Thinking Impossibilities (Toronto: University of Toronto Press, 2008), p. 173.

21 John Zerzan, "In Memoriam," in Running on Emptiness (Los Angeles: Feral House, 2002); the essay was first published in 1994.

 



Источник: http://www.arcto.ru/
Категория: Перепросмотр и техника Свидетеля | Добавил: Helm (10.11.2009)
Просмотров: 1692 | Комментарии: 2
Всего комментариев: 2
2 Баньши_Дану  
0
С точки зрения истории, все понятно. Нам внушают то, что нужно помнить. История переписывается победителями. В личностном плане зачастую ранние воспоминания формируются на основе рассказов взрослых.
Однако, мы имеем еще одну, а то и несколько линий воспоминаний. Те, кто занимаются практикой, думаю согласятся со мной. Эти квазивоспоминания не укладываются в линейную последовательность наших жизней, но носят такой яркий, отчетливый оттенок, что игнорировать их нет никакой возможности. Нам стоит признать, что мы существа многуровневые, как и многомерная Вселенная. Перешагнув через собственную однобокость, мы способны пробудить свои глубинные воспоминания совершенно иного качества.

1 FREYA  
0
Кстати, многие в последние годы жалуются на ухудшение запоминания сновидений и с перепросмотром все хуже дело обстоит. Видимо это результат перенагруженности человеческого мозга информацией не связанной с проживанием. Что например отчетливо видно в системе образования. smile

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]