Оценивая сотериологию книги Бардо в свете архаических постмортальных обрядовых комплексов, следует выделить отличия, которые при ближайшем рассмотрении таковыми не являются. Роль ламы при умирающем и мертвом считается сводящейся, по-преимуществу, к препровождению вольной души в ясный свет. "Вольная душа" является техническим термином, у народов севера Евразии означающая конкретную душу, имеющую континуальность существования, вселяющуюся в плод незадолго до рождения и покидающую тело первой при смерти. Эта душа является непосредственным ставленником персонального духа-владыки живого существа. Помимо нее, распаду при смерти не подвержена и еще одна, часто так называющаяся "темная, теневая душа", которая продолжает посмертное существование в неведении о факте смерти.

   Терминологически теневая и вольная душа зачастую меняются местами. Так у якутоязычных долганов живые существа наделяются "теневой душой" или гениусом kjuljuk. Помимо этого, есть родовые хранители, aiji (владыки). Надо отметить, что звери у долганов (также как и у якутов) занимают место в тварной иерархии равное людям.

    Как бы не именовались теневая и вольная души, архаическое мировоззрение оперирует двумя основными, покидающими человека после смерти, инстанциями, одна из которых является духом-владыкой, другая копией прижизненного самосознания.

    У юкагиров есть понятие a'ibi, души, находящейся в голове, но свободной покидать носителя, и понятие гениуса pe'jul.

     После смерти темная душа имеет тенденцию оставаться близ тела на протяжение максимально долгого времени, и роль шамана в мортальном обряде состоит в ее сопровождении к месту поселения таких душ под землей, где они ведут существование, как на земле, но не создают хлопот своим присутствием. Это так называемые ложные самосознания, не подвергшиеся диссолюции. Вольная душа, в противность теневой, не нуждается в сопровождении шамана, но ведется непосредственно духом-владыкой. Очевидно, что искажение этого принципа последовало как естественное продолжение манкирования инициатическими обрядами, связанными с вступлением в контакт с духом, обретением способности слышать голос духа, которые были присущи отнюдь не только культурам северной Америки, но всем без исключения архаическим сообществам. В рецитировании книги бардо умершему и умирающему осуществляется попытка догнать ушедший поезд, ушедший потому, что билеты на него, имеющиеся в совершенно достаточном количестве, развесили в зале ожидания, обрамив в рамки, сочтя их расписаниями. Несмотря на то, что наблюдаются попытки коммуникации также и с теневой душой, они не являются декларирующимся правилом.

    Орочи считают, что человек продолжает жить в виде своей "теневой души" han'a. Голды также обозначают мертвого, то есть душу, которая продолжает жить в мире мертвых (buni), словом, которое этимологически соотносится с обозначением души во всех тунгусских языках, fanja или pan'a, "тень, отражение, душа" (Лопатин, 1922).

    Надо понимать, что практика рецитации книги Бардо и направлена изначально на взаимодействие именно с теневой душой, непонимание чего для живых существ является трагикомическим знаком. Собственно на момент диссолюции, когда вольная душа уходит, а все остальное при нормальных обстоятельствах без остатка (темпоральных скрепляющих связей) диссолюцируется, указывается только мимоходом, как на высшее достижение, возможное в самом начале, а все дальнейшее и подробнейшее является аккуратным препровождением теневой души в подземную деревню мертвых. (что квалифицированный лама делает лично, поскольку мертвый неизбежно нарушит какие-либо из установленных в мире мертвых законов, если будет предоставлен сам себе; чтение-же книги вслух является необходимой обрядовой канвой)

    Примечательно, что архаические мировоззрения, которые являются единственно верными, рассматривают теневую душу как остающуюся в мире мертвых вплоть до своего полного распада, тогда как новые воплощения инициируются духом-владыкой. В этом свете книга Бардо преподносит известие о том, что именно теневая душа отныне, не найдя покоя в мире мертвых, в конечном счете получает новое воплощение в мире, откуда она ушла. Этим (не книгой Бардо, а возвращением мертвых) колымские юкагиры (Bogoras, The Chukchee, The Jesup North Pacific Expedition, Memoiries of the American Museum of Natural History, Vol. 7, 1904-1907) объясняют лавинообразное повышение численности населения и одновременное снижение числа истинных людей, то есть юкагиров.