Генри Фусели «Ведьма в лунном свете»

Историки всегда жалуются на тот факт, что трудно понять внутреннюю жизнь крестьянских женщин в досовременный период. Все наши записи, по определению, происходят от небольшой части людей, которые были достаточно образованными и имели достаточно свободного времени, чтобы записать свой опыт. Мысли и восприятие подавляющего неграмотного большинства остаются в основном незарегистрированными. Даже тексты, прославленные своими изображениями простых людей, таких как «Пётр Пахарь» и «Кентерберийские рассказы», рисуют яркие картины своего крестьянства – то, что они обычно делают - кроме тем извне.

Очень редко появляется текст, который является исключением из нормы - и показания по делу Исобель Гоуди - лишь пример. Осуждённая за колдовство в Олдерне на северо-востоке Шотландии в 1662 году, Исобель дала четыре длинных и подробных признания, которые, с тех пор как они впервые привлекли внимание общественности в 1833 году, были отмечены историками и фольклористами как наиболее выдающиеся из тех, что появились в Британии на протяжении всего периода охоты на ведьм. В отличие от большинства современных архивов, эти документы из первых рук дают нам яркий взгляд на менталитет крестьянских женщин в семнадцатом веке.

Как и все записи о колдовстве, признания эпистемологически проблематичны. После ареста Исобель, вероятно, избивали и лишали сна, а затем держали в одиночном заключении более месяца. За это время, четыре раза, ее допрашивали местные дознаватели - Гарри Форбс и Хью Роуз в присутствии по меньшей мере дюжины свидетелей. Поэтому не удивительно, что ее показания несут тяжелый отпечаток обвинений. Обвинители добивались только осуждения и явно предвзято относились к тому, что якобы совершали ведьмы, и допрашивали ее: «Когда ты заключила договор с дьяволом?» и «Когда ты летала на Шабаш Ведьм?».

Исобель, измученная давлением допросов и надеясь на снисхождение, вероятно, рассказала им то, что они хотели услышать, и в свете недавних психологических исследований феномена ложного признания мы можем также предположить, что она могла развить ложные воспоминания о совершении некоторых преступлений, в которых её обвиняли. Следовательно, как и можно было ожидать, в признаниях Исобель содержится много стандартных признаний ведьм, и мы обнаруживаем, что она утверждает, что заключила договор с Дьяволом, совершала вредоносную магию и посещала Шабаш Ведьм.

Но ее признания также содержат множество фольклорных и своеобразных деталей, которые могли быть получены только от самой Исобель. Ее описания вредоносной магии, например, яркие и персонифицированные. То, что она пыталась уничтожить посевы своего соседа, является стандартным признанием, но тот факт, что для этого она запрягла плуг жабами, сделала знак из собачьей травы и ходила «вверх и вниз» по его полю, чтобы «там выросли чертополох и шиповник» - необычно. Ее утверждение о том, что она присутствовала на шабашах ведьм обычное, но менее обычным является ее утверждение о том, что членов ее ковена ожидали духи, одетые в желтые и зеленые растения, которые имели красочные прозвища, такие как «рассол [моча] ближе к ветру», «фейри Томас» и «с ней над оградой». Как и многие другие ведьмы, Исобель утверждала, что совершала магию образа, но в отличие от большинства она подробно описала, как она месила глину для фигуры «очень жесткую, как ржаная мука», а затем придала ей «все отметки и детали ребенка, такие как голова, глаза, нос, руки, ступня, рот и маленькие губы» и что «его руки были сложены на боку, как булочка или сосущий поросёнок».

Еще более примечательны её описания деятельности, связанной с фейри. Она утверждала, что пировала под местным холмом фейри с их королем и королевой, король был «мускулистым человеком с прекрасными манерами и широким лицом», а королева «одета в великолепное белое платье». Исобель утверждала, что, превратившись в подобие вороны, она проскальзывала в подвалы и кухни местных замков и домов, чтобы вкусно покушать, украсть эль из бочек и выполнить магические ритуалы. Она утверждала, что путешествовала в «дом эльфов», где она видела, как «полые со спины» эльфийские мальчики оттачивали наконечники эльфийских стрел и, возможно, еще более драматично, что она и ее спутники превращали кукурузные соломинки и сухие стебли травы в лошадей, а затем, крича «Лошадь и колпак во имя дьявола!», летели по воздуху, стреляя эльфийскими стрелами в прохожих. Наконец, на протяжении всего своего драматического свидетельства Исобель дополняла свои рассказы не менее чем двадцатью семью заклинаниями, большинство из которых уникальны в британском фольклоре.

Мы можем с уверенностью предположить, что эти необычные и связанные с фейри элементы пришли непосредственно от Исобель. В то время как следователи, вероятно, спрашивали ее: «Ты заключила договор с дьяволом?» или «Ты посещала шабаш ведьм?», они вряд ли могли задавать такие вопросы: «У тебя был знакомый, называемый «маринад ближе к ветру ?» или «Ты запрягала плуг жабами?» или «Ты пировала с королем и королевой фейри под Дауни-Хилл?». Но хотя это нетрадиционное содержание явно делает признание Исобель уникальным, проблема для любого историка или фольклориста заключается в том, чтобы попытаться поместить высказывания Исобель в какой-то контекст; очистить ее голос от загрязняющего источника и понять, почему она сказала все эти необычные вещи и что она имела в виду.

Мы ушли дальше девятнадцатого века, когда было принято отвергать Исобель как психически больную, как это показано в памятном заявлении шотландского писателя сэра Вальтера Скотта: «Остается только предположить, что это жалкое существо [Исобель] находилось под властью некоторых специфических видов безумия». Недавний анализ предполагает, что большая часть необычайности ее признаний может быть объяснена тем фактом, что ее главные следователи, Гарри Форбс и Хью Роуз, обладали необыкновенно живыми и пытливыми умами, и что Исобель сама была искусной рассказчицей: эти два фактора сошлись в процессе допроса, создавая мощную алхимию. Это объясняет яркий стиль повествования, богатство деталей, изобилие чар и удивительную широту предмета.

Долго считалось, что Исобель, возможно, была магической практикующей, с ее утверждениями, что она выполняла заклинания и ритуалы, чтобы вылечить лихорадку и переломы костей, что она действовала как некая «мудрая женщина», которая, в отсутствие врачей, сочувствовала медицинским нуждам бедных. Но в последнее время сравнительный анализ с антропологическими исследованиями позволяет нам предположить, что Исобель, возможно, выполняла некоторые из своих магических ритуалов посредством сновидений или транса способом, который можно условно назвать «шаманским».

Подобно людям в доиндустриальных культурах коренных народов во все периоды истории, Исобель ясно верила, что мир невидимо организован огромным количеством могущественных духовных сил, к которым можно обратиться за помощью - и что с этими силами можно столкнуться лицом к лицу на визионерском уровне. Для нее Бог и Христос играли возможно тоже выдающуюся роль, но они также разделяли свой духовный подиум с широким кругом других сверхъестественных существ, от ангелов, святых и духов мертвых, до красочных фейри и героев из эпических сказок и легенд.

Дикие заявления Исобель Гоуди о том, что она летала по воздуху на кукурузном стебле, превращалась в животных, пировала в холмах фейри и творила магию в компании сказочных монархов, фольклорных героических фигур и мертвых – конечно, кажутся менее странными, если сравнивать их с отчетами из Сибири, Скандинавии и Америки, где шаманские практикующие утверждают, что совершали путешествия в «духовный мир» или «мир мертвых», чтобы получить магическую помощь от духов природы и предков, чтобы принести пользу своим общинам. С этой точки зрения, мы можем предположить, что более фантастическими заявления Исобель были воспоминаниями о шаманских действиях, совершенных до ареста для защиты сообщества, которые были восстановлены во время допроса и переплетены нить за нитью в плотный гобелен фольклорной веры, демонологического стереотипа и реального опыта, которые составили ее сложное свидетельство.

Исобель - одинокий голос, и, в конце концов, отсутствие дополнительных источников означает, что многие выводы, сделанные в отношении ее признаний, должны оставаться спекулятивными. Но нет никаких сомнений в том, что ее свидетельство дает нам дразнящий проблеск практически неизведанного мира. Хотя ясно, что Исобель считала себя христианкой, ее христианство было чем-то, что мы не можем распознать или понять, поскольку оно не было признано или понято строгими университетскими образованными пресвитерианскими служителями, которые её допрашивали.

Исобель вполне могла бы посещать церковь, петь псалмы и слушать проповеди один день из семи, но она также работала на полях и сидела у домашнего очага, слушая заклинания, народные сказки, песни и баллады оставшиеся шесть дней. Эти фольклорные влияния, как свидетельствуют признания Исобель, сделали внутренний мир крестьянки XVII века более ярким и творческим, чем многие из нас могут себе представить. Как бы ни была угнетена такая женщина, как Исобель Гоуди, которая тяжело трудилась, чтобы получить скудное пропитание - на аренах магической и устной традиции она нашла богатые возможности для самоисследования и художественного самовыражения.

© Эмма Уилби, 2011 г.

© Перевод Баньши Дану, 2019 г.

© Inverted Tree